Новости
Российская газета: Брачный пир и смертный бой
12.05.2014
В Москве в издательстве РГГУ вышла книга профессора Ягеллонского университета, члена редколлегии журнала "Новая Польша" Гжегожа Пшебинды. Она называется "Между Краковом, Римом и Москвой. Русская идея в новой Польше" и рассказывает о восприятии русской культуры в Польше после 1991 года.
"Россия наблюдает Польшу, Польша видит Россию, - пишет о книге автор предисловия профессор РГГУ Дмитрий Бак. - Два вектора взаимного рассмотрения несимметричны, несводимы к простой и ясной равнодействующей. Угол падения и нападения в данном случае фатально не равен углу отражения и защиты - так уж сложилось, сплелось в нашем совместном многовековом пути. Изменялись названия стран, многажды менялись роли России и Польши в извечной игре сиюминутных интересов и выгод, однако главная, глубинная ось взаимодействия, стойкое ощущение сложного и многоцветного родства-соперничества оставались незыблемыми: спор славян между собой в одной проекции означал брачный пир, а в другой - смертный бой".
Одна из глав книги посвящена Анджею Дравичу, знатоку русской культуры, встречавшемуся со многими живыми легендами русской литературы. Он знал Анну Ахматову, бывал у Надежды Мандельштам, встречался с вдовой Булгакова Еленой. Дравич любил говорить, что "в России нужно жить долго, а потом еще иметь хорошую вдову". Он дружил с Бродским, знал Юрия Трифонова, Андрея Синявского, Владимира Максимова, Георгия Владимова. Владимовского "Верного Руслана" перевел на польский.
Дравич не любил, когда кто-нибудь - не важно, сами русские или поляки - говорил вслед за Тютчевым: "Умом Россию не понять". Подобные метафоры, считал Дравич, могут сыграть роль самосбывающихся предсказаний, ведут к апатии ума и бездействию. Основой размышлений Дравича о России всегда была мысль о том, что "русские - тоже европейцы".
Интересна глава о Михаиле Хейфеце, "советском еврее", любящем Россию и в то же время симпатизирующем "самостийной Украине". Тем не менее Хейфец хорошо помнит кровавые страницы украинской истории ("кровь не вода, и память о пролитой крови не исчезает - украинцы знают это лучше других"). Он напоминает об антисемитизме и еврейских погромах на Украине, начавшихся со "славных времен" гетмана Хмельницкого и продолжившихся в XIX и первой четверти XX столетия.
Прекрасна глава о русском мыслителе Георгии Федотове - знатоке Средних веков. Гжегож Пшебинда считает, что Федотову была бы близка (будь она ему известна) историософская догадка польского поэта Циприана Камиля Норвида: "Прошлое - сегодня, только чуть подальше".
Гжегож Пшебинда дает объективный анализ и книге Александра Янова "Россия против России", отнюдь не ругая ее (он прежде всего аналитик, а не критик), но все-таки указывая на то, что ее не приняли и некоторые западные слависты. Автор цитирует мнение профессора Анджея де Лазари, самого либерального из польских историков русской мысли и известного противника всякого, не только русского, национализма. "В истории человечества, - пишет профессор де Лазари, - Янов ищет силу, причиняющую зло, и находит ее в русском национализме... Янов допускает характерную ошибку историософа, полагающего, что открыл законы, управляющие историей, и обнаружил заговоры, влияющие на ее ход. Он не описывает исторические факты, а подчиняет их собственной теории, - разоблачает "русского дьявола" на той же самой основе, на какой разоблачался и разоблачается в России (и не только) "дьявол Сиона".
Стоит обратить внимание и на детальный анализ взглядов русского философа и историософа Владимира Соловьева на русско-польский вопрос. Россия и Польша, по мнению Соловьева, это "два противоположных полюса в славянстве". Оба несут в христианской Европе примирительную миссию, поддерживая через лучших своих представителей идею вселенской теократии. Роль поляков состоит в осуществлении экуменического замысла, ибо многие века они усердно защищали "теократическую идею Рима". Русские же - то есть и "лучшие люди России", и "масса русского народа" - вносят свою лепту в решение этой универсальной задачи, поскольку "пребывают верными восточному православию и держатся теократических преданий Византии".
Наверное, самые вдохновенные страницы этой книги посвящены папе Иоанну Павлу II и перекличкам его мыслей с русскими писателями Достоевским и Солженицыным. 16 октября 1993 года, когда христианский мир отмечал 15-летие понтификата, единственным человеком, которого Иоанн Павел II принял в Ватикане, был Солженицын. К тому моменту писатель уже долгие годы выступал против идеологии, выросшей из атеистических корней Просвещения (знаменитая Гарвардская речь 1978 года). По мнению Солженицына, "необузданный гуманизм", устремленный к материализму, открыл путь атеистическому социализму и коммунизму. Несовершенный и, более того, эгоистический и завистливый человек признан здесь мерой всех вещей. Близкие высказывания и критические оценки можно найти в сочинениях Иоанна Павла II. В этом он и Солженицын были единодушны с главной идеей Достоевского.
"Горе нам, если обеспеченность одних станет для других причиной унижения или бесполезного и огорчительного соперничества". Эта мысль Иоанна Павла II, поляка по рождению, очень близка и автору книги, цель которой видится прежде всего миротворческой, хотя и не скрывающей главных противоречий между двумя народами и двумя культурами. Вообще книга Гжегожа Пшебинды это как бы некая идеальная модель спора "славян между собой", глубоко поучительная для настоящего времени. И остается пожалеть, что площадка такого спора ограничивается тиражом 1000 экземпляров.
Одна из глав книги посвящена Анджею Дравичу, знатоку русской культуры, встречавшемуся со многими живыми легендами русской литературы. Он знал Анну Ахматову, бывал у Надежды Мандельштам, встречался с вдовой Булгакова Еленой. Дравич любил говорить, что "в России нужно жить долго, а потом еще иметь хорошую вдову". Он дружил с Бродским, знал Юрия Трифонова, Андрея Синявского, Владимира Максимова, Георгия Владимова. Владимовского "Верного Руслана" перевел на польский.
Дравич не любил, когда кто-нибудь - не важно, сами русские или поляки - говорил вслед за Тютчевым: "Умом Россию не понять". Подобные метафоры, считал Дравич, могут сыграть роль самосбывающихся предсказаний, ведут к апатии ума и бездействию. Основой размышлений Дравича о России всегда была мысль о том, что "русские - тоже европейцы".
Интересна глава о Михаиле Хейфеце, "советском еврее", любящем Россию и в то же время симпатизирующем "самостийной Украине". Тем не менее Хейфец хорошо помнит кровавые страницы украинской истории ("кровь не вода, и память о пролитой крови не исчезает - украинцы знают это лучше других"). Он напоминает об антисемитизме и еврейских погромах на Украине, начавшихся со "славных времен" гетмана Хмельницкого и продолжившихся в XIX и первой четверти XX столетия.
Прекрасна глава о русском мыслителе Георгии Федотове - знатоке Средних веков. Гжегож Пшебинда считает, что Федотову была бы близка (будь она ему известна) историософская догадка польского поэта Циприана Камиля Норвида: "Прошлое - сегодня, только чуть подальше".
Гжегож Пшебинда дает объективный анализ и книге Александра Янова "Россия против России", отнюдь не ругая ее (он прежде всего аналитик, а не критик), но все-таки указывая на то, что ее не приняли и некоторые западные слависты. Автор цитирует мнение профессора Анджея де Лазари, самого либерального из польских историков русской мысли и известного противника всякого, не только русского, национализма. "В истории человечества, - пишет профессор де Лазари, - Янов ищет силу, причиняющую зло, и находит ее в русском национализме... Янов допускает характерную ошибку историософа, полагающего, что открыл законы, управляющие историей, и обнаружил заговоры, влияющие на ее ход. Он не описывает исторические факты, а подчиняет их собственной теории, - разоблачает "русского дьявола" на той же самой основе, на какой разоблачался и разоблачается в России (и не только) "дьявол Сиона".
Стоит обратить внимание и на детальный анализ взглядов русского философа и историософа Владимира Соловьева на русско-польский вопрос. Россия и Польша, по мнению Соловьева, это "два противоположных полюса в славянстве". Оба несут в христианской Европе примирительную миссию, поддерживая через лучших своих представителей идею вселенской теократии. Роль поляков состоит в осуществлении экуменического замысла, ибо многие века они усердно защищали "теократическую идею Рима". Русские же - то есть и "лучшие люди России", и "масса русского народа" - вносят свою лепту в решение этой универсальной задачи, поскольку "пребывают верными восточному православию и держатся теократических преданий Византии".
Наверное, самые вдохновенные страницы этой книги посвящены папе Иоанну Павлу II и перекличкам его мыслей с русскими писателями Достоевским и Солженицыным. 16 октября 1993 года, когда христианский мир отмечал 15-летие понтификата, единственным человеком, которого Иоанн Павел II принял в Ватикане, был Солженицын. К тому моменту писатель уже долгие годы выступал против идеологии, выросшей из атеистических корней Просвещения (знаменитая Гарвардская речь 1978 года). По мнению Солженицына, "необузданный гуманизм", устремленный к материализму, открыл путь атеистическому социализму и коммунизму. Несовершенный и, более того, эгоистический и завистливый человек признан здесь мерой всех вещей. Близкие высказывания и критические оценки можно найти в сочинениях Иоанна Павла II. В этом он и Солженицын были единодушны с главной идеей Достоевского.
"Горе нам, если обеспеченность одних станет для других причиной унижения или бесполезного и огорчительного соперничества". Эта мысль Иоанна Павла II, поляка по рождению, очень близка и автору книги, цель которой видится прежде всего миротворческой, хотя и не скрывающей главных противоречий между двумя народами и двумя культурами. Вообще книга Гжегожа Пшебинды это как бы некая идеальная модель спора "славян между собой", глубоко поучительная для настоящего времени. И остается пожалеть, что площадка такого спора ограничивается тиражом 1000 экземпляров.
Павел Басинский, "Российская газета" - Федеральный выпуск №6376 (104)